.png)
...Ныне, сообразно обещанию нашему, мы должны привести себе на память жизнь и деяния святых жен Ветхого Завета, дабы и жены имели свои собственные образцы добродетелей. Притом мы желали бы примером святых жен Ветхого Завета внушить женам Нового особенно ту важную и благотворную мысль, что жена может быть виновницею спасения не только своего, но и многих; и все это может делать она, нисколько не выходя из своего круга, в котором поставлена рукою премудрого Творца.
Мысль сия, как, может быть, ни покажется некоторым с первого взгляда неудобоисполнимою, приходит сама собою на ум при взоре на первую и последнюю жену Ветхого Завета. Ибо кто первая и кто последняя? Первая – Ева, последняя – Мария.
Ева, послушав змия, породила грех и смерть; Мария, вняв гласу Архангела, породила правду и бессмертие. От жены проклятие, и от Жены благословение! Не явное ли указание на то, чем может и чем должна быть жена? Может быть, и чаще всего бывает, поводом ко греху, источником соблазнов, виновницей скорби и бедствий. А должна и может быть, если захочет, стражем невинности своей и других, распространительницей святых нравов, мира и благоденствия.
Как Ева породила грех и смерть? Неуместным любопытством и легковерием, привязанностью к красивому виду плода запрещенного, желанием действовать без мужа и руководить им самим. Не такие ли пороки, братие, кои и доселе наиболее обладают женским полом и наиболее через него вредят человечеству?
Чувственность и без того сильно действует в падшем человеке, а когда жена поставляет главным делом своим прельщать, то чувственность становится неукротимой. Отсюда сколько греха! Сколько потерянных раев невинности! Взаимные отношения людей и без того подвержены многим недоумениям, встречам и борьбе; но они совершенно перепутываются, обращаются в неиссякаемый источник распрей и вражды, когда еще жены вмешиваются притом в дела мужей и хотят господствовать над их поведением и отношениями. Отсюда сколько зла, расторгнутых связей, превращений порядка дел, даже бедствий общественных!
Что заставляет жену выходить, подобно Еве, из своего круга? Желание оказывать как можно более своего влияния, давать наибольшее упражнение своей деятельности и талантам. Но всего этого, как мы сказали, наилучшим образом может достигнуть жена, не выходя из своего круга. Пример тому Мария. Какая из жен была скромнее Ее, неизвестнее для мира в свое время? Что было теснее Ее круга личной деятельности? И однако ж Мария соделалась источником благословения для всего человечества. Чем? Тем, что за Свое смирение, чистоту, преданность Промыслу удостоилась родить и воспитать Спасителя миру. – Вот образец для жен!
Рождение и воспитание чад в страхе Божием есть такое средство, коим каждая жена может действовать во спасение не только свое, но и других – целых семейств и обществ. И, во-первых, рождением. Это у истинно христианской жены не одно плотское действие: она зачинает не от одной плоти и крови. Для сего у христиан брак и есть Таинство; для сего супруги при венчании и приемлют благодать освящения.
.jpg)
Рожденные в страхе Божием чада бывают святы и приносят с собою на свет благословение миру. Второе, неисчислимое по своим плодам, средство у матерей действовать ко благу человечества – есть христианское воспитание детей. Мать долгое время составляет для младенца целый мир: в ее очах он видит в первый раз рай или ад, Отца Небесного или духов злобы. Не много может сообщить мать младенцу, но это немногое пойдет на всю жизнь. Язык ее более состоит из действий, нежели слов, но он тем вразумительнее и незабвеннее. Образ благочестивой матери остается у некоторых последней святыней, когда все святое потеряно, и все еще охраняет их от последнего ниспадения в бездну нечестия или отчаяния.
Вы не осудите меня, братие, за это предварительное размышление, зная, как нужен и важен предмет, о коем я говорил сейчас. Обратимся теперь ближе к нашему делу.
Итак, Ева, последовав внушению змия, была первой виновницей бедствий для рода человеческого. Событие плачевное, долженствующее служить для всех жен источником всегдашнего смирения. Впрочем, грехопадение Евы так богато вознаграждено благочестием и подвигами Марии, что мужеский пол нисколько в сем отношении не имеет права сетовать на пол женский. Вознаграждено и покаянием самой Евы. Не напрасно она и по падении названа матерью «всех живущих» (Быт. 3:20). Распространение через нее на все потомство жизни плотской не заставило бы Адама наречь ее сим высоким именем. Без сомнения, мать всех живущих подала всем живущим пример жизни не по плоти только, но и по духу. Не ее ли покаяния плодом был Авель?
Болезни деторождения, доставшиеся в наследие от Евы всем женам, должны при каждом возобновлении своем приводить им на память происхождение греха и бедствий и праведный суд Божий на грешников; а это должно располагать их к благодушнейшему перенесению этих болезней, как наказания от руки Божией. Что налагает Сам Бог, то не может быть вредно, как бы ни было прискорбно и трудно. Это – жертва очистительная за грех! И коль скоро жена переносит болезни деторождения в духе веры, покаяния и смирения, то она тем самым покрывает множество грехов и своих, и своего мужа.
После Евы в Священном Писании не упоминается по имени ни об одной святой жене до Сарры, жены Авраамовой. Это, однако же, не значит того, чтобы в продолжение столького времени не было святых жен. Жены великих патриархов, например Ноя, не могли быть женами грешными. Матери великих святых, например Авраама, без сомнения, и сами отличались чистотою. Но Священное Писание умалчивает о святых женах сего времени, вероятно, потому, что они не участвовали непосредственно в судьбе Церкви, подобно последующим.
Первая из таковых Сарра, жена Авраама. Как супруга отца верующих, она разделяла с ним все несчастия, коими Бог испытывал, очищал и укреплял его веру, и во всех случаях явила себя достойною великого жребия, показав, как должна вести себя жена великого и святого мужа.
Случай дважды отторгал Сарру от своего супруга, и она подвергалась опасности сделаться женою царя то Египетского (Быт. 12:15), то Герарского (Быт. 20:2); но всякий раз возвращалась тою же, какою была взята. Подвергшись непредвиденному соперничеству Агари, Сарра вышла победительницей, не выступая из прав жены, подчиненной мужу. Была искушена и тем, от чего наиболее страдает чувствительность жены – неплодством, но умела победить его силою веры, показав в этом случае своим примером, что у жен, кроме чувственных, нерешительных и неверных, есть духовное, самое верное средство, к препобеждению немощей естества: вера и молитва.
Не менее примечательны в Сарре ее скромность и повиновение мужу. Сам Господь назвал ее вместо Сары Саррою, то есть, госпожею множества, – в знак того, что от нее произойдут цари и народы (Быт. 17:15–16). Немало было и других причин к возвеличению себя. Но Сарра оставалась покорной женой Авраама, «господина того зовущи» (1 Пет. 3:6), как замечает апостол.
Замечание весьма нужное для тех жен, кои, отличаясь какими-либо особенными качествами, или сделав что-либо очень полезное в кругу семейном, или вступив в какие-либо благоприятные связи, потом вследствие сего теряют уважение к мужу, не знают своему влиянию никаких мер, и ставят себя главою дома, коею, по апостолу, всегда должен быть муж (Еф. 5:23). Такая жена, как бы ни казалась себе и другим разумною, и как бы, по видимому, ни успевала в своих делах, не будет «госпожею множества», не составит прочного счастья для своего дома и рода: ибо «Господь гордым противится!» (Иак. 4, 6).
Подобно Сарре, и еще очевиднейший подвиг в разрешении неплодства посредством веры и молитвы, совершила потом, во времена судей, Анна – мать пророка Самуила. Что Самуил был сын ее молитв, об этом прямо говорит Священная История (1 Цар. 1:17); но мы не погрешим против сей Истории, если скажем, что ее же молитвы явились причиною, того, что сей сын был – не кто другой, а Самуил! Надобно только прочесть в книге Царств, как молилась сия святая жена о разрешении ее неплодства, – и тотчас видишь, что таких необыкновенных молитв и плод не мог быть обыкновенным (1 Цар. 1:10–16).
Но не будем опережать порядка времен. Невестка Сарры, жена Исаака, Ревекка, дивна своим вниманием к путям Промысла касательно судьбы своих детей. Нося во чреве двух близнецов, она почувствовала в себе борьбу их, – и через откровение узнала, что от нее произойдут два родоначальника, из коих больший поработает меньшему.
Послушная горнему указанию, святая жена не остановилась на этом. Видя подтверждение его в характере детей, она благоразумной хитростью исправила погрешность мужа и, вопреки пристрастию его к старшему сыну, умела низвести благословение первородства на младшего – достойного.
Поступок в прямом своем значении неудобоприкладный к нашим нравам, ибо у нас нет патриархального благословения для первородных, но по духу своему весьма поучительный для матерей. Кто не знает, как нужно заранее узнавать природные наклонности, а вместе с тем и природное предназначение детей? От этого зависит нередко судьба семейств и целых поколений. Но никто не может сделать сего лучше матери. Ее дело посему самому следить за свойством детей; ее же дело и направлять, когда нужно, по примеру Ревекки, волю отца касательно предназначения детей к тому или другому роду жизни и занятий. Матери в этом отношении могут быть истолковательницами путей Промысла. Только важное дело сие должно быть совершаемо матерями не по собственному какому-либо пристрастию, не по желанию властвовать в доме и распоряжаться судьбою детей, а, подобно Ревекке, в духе веры и чистой любви к детям: иначе лучше предоставить все сие дело одному отцу.
В Сарре, Анне, Ревекке видны добродетели более семейные, хотя и они имели влияние на отдаленное потомство, даже на судьбу самой Церкви. Хотите ли, братие, видеть жен, действующих в круге жизни общественной, куда вводятся они иногда Самим Богом для показания, что в Его деснице и слабая жена становится креплынею мужей? Примером таковых жен во времена Моисея была сестра его Мариам, во времена судей – Деввора, во времена царей Израилевых – Олда и Юдифь.
.jpg)
Мариам предводила ликом израильтянок, когда они воспевали благодарственную песнь Богу за чудесный переход Чермного моря. «Взя же Мариам пророчица, – так пишется в книге Исхода, – тимпан в руце свои, и изыдоша вся жены вслед ея со тимпаны и лики: преднача же им Мариам, глаголющи: поим Господеви, славно бо прославися!» (Исх. 15:20–21).
Таким образом, прекрасный дар, который украшает многих из нынешних жен, – петь и играть на инструментах, – сестра Моисея умела употребить на прекраснейшее дело всенародного прославления имени Божия!
Что препятствует женам употреблять – в своем кругу – сей дар подобным образом и ныне? Менее ли древних израильтян Отечество наше видело над собою благодеяний Божиих? Менее ли для души и чувства будет пищи, для дружеских собраний воодушевления, если вместо бездушных и душетленных песен, приводящих в страсть и поющую и слушающих, предметом домашнего пения и игр на инструментах сделаются гимны духовные, прославление чудес и благодеяний Божиих? Знаю, что, говоря таким образом, я покажусь для некоторых странным; но пусть сами вникнут получше в дело – и увидят, как изящные искусства далеко уклонились у нас от истинной цели, и какой отсюда вред для нравственности, даже для самых искусств, ибо истинное искусство, подобно истинному знанию, живет и питается не землею, а небом.
Вероятно, Мариам помогала Моисею не одним ликоначальством над женами в общественных собраниях, ибо Писание называет ее пророчицею (Исх. 15:20). Несмотря на это, Промысл показал в Мариам, как жена, и в звании пророчицы, не должна выступать из своего круга и восхищать себе не принадлежащего. Однажды Мариам дерзнула вместе с братом Аароном возглаголать на Моисея, пререкая правам его на особенную честь пред народом (Чис. 12:1–16). Проступок по видимому был не великий, ибо происходил более от недоразумения, нежели от злости, притом общий сестре и брату, но Аарону, предварившему суд покаянием, вместо наказания был один строгий упрек, а Мариам, умедлившая раскаяться, подпала ужасной семидневной проказе.
Да не забывают сего те, впрочем благи жены, кои, участвуя каким-либо особенным образом в устроении блага Церкви, дерзают потом усваивать себе право располагать ее судьбою, и в случае разногласия их мнений с ходом дел, позволяют себе глаголать, подобно Мариам, на самых Моисеев. Такое самозабвение и посягательство сами по себе суть уже признак духовной нечистоты и проказы, от коей надобно очиститься строгим покаянием. Делай и трудись для Церкви, но не думай господствовать над домом Божиим, у коего есть свои, Богом данные, приставники.
Девворе суждено было свыше быть судьею и матерью (Суд. 5:7) всего Израиля; и она исполнила верно свое великое предназначение. Но смирение и скромность жены не оставляли Деввору и в звании народо-правительницы. Узрев в Вараке способность быть защитником Отечества, она тотчас хотела на него возложить тяжесть народодержавства; только малодушие его принудило скромную жену выйти с ним на поле брани. Величественная песнь, воспетая Девворою после победы, доселе свидетельствует, как среди земного величия далека была она от земной гордости (Суд. 5:1–32).
Третья из ветхозаветных жен, действовавших в круге общественном, есть Олда, или Олдана. Она представляет разительный пример, как жена, несмотря на слабость пола своего, может сосредоточить в себе все, что есть лушего в целом Отечестве, и служить посредницей между землею и небом (2 Пар. 34:22–28). Деввора была такой, когда у Израиля не было ни царя, ни судии; а Олда жила в такое время, когда у Израиля был царь и притом – Иосия, был первосвященник и притом – Хелкия (4 Цар. 22:8); и однако же и этот царь, и сей первосвященник ходили к Олде за откровением воли Божией!
Так у Бога нашего и в этом отношении нет приятия лиц: кто святее, муж ли, жена ли, тот и ближе к Нему. Неприятна была воля Божия, которую Олде надлежало возвестить; но дивная жена небоязненно возвестила ее и царю, и первосвященнику.
Что касается Юдифи, то величие ее так необыкновенно, что о ней скорее надобно упомянуть для удивления, нежели для подражания. Решившись употребить телесную красоту свою на защиту отечественного города, Юдифь простерла самоотвержение до последних пределов, так что одна черта отделяла ее от опасности греха. Руководясь верою, она умела пройти невредимо над бездной и, не повредив себе, спасти Отечество; но обыкновенная добродетель могла бы в этом случае сто раз пасть сама. Посему-то я и называю геройство Юдифи достойным более удивления, нежели подражания.
Кто хочет более ознакомиться с сей необыкновенной женой и ее безпримерным поступком, тот пусть прочтет самую книгу, носящую ее имя: там увидит он, между прочим, с какой радостью поспешила Юдифь в свой мирный домашний круг тотчас по окончании необыкновенного подвига, и как мало занимала ее телесная красота после того как ею спасено Отечество (Иудиф. 16:22).
Из частных жен, от Моисея до плена Вавилонского, преимущественного внимания заслуживают Руфь, праматерь Давида, и вдовица Сарептская, у коей жил Илия пророк. В целой всемирной истории трудно отыскать пример любви семейной трогательнее того, какой представляет Руфь.
Свекровь ее Ноемминь, желая блага овдовевшей невестке, хотела, чтобы она осталась в своем племени и не возвращалась с нею в Иудею, из коей выгнал их на время голод. Что же Руфь? «Не срящи мене то, – отвечала она, – еже оставити тебе или обратитися мне от тебе, но идеже идеши ты, и аз пойду, и идеже водворишися ты, водворюся и аз: людие твои людие мои, и Бог твой Бог мой; и идеже аще умреши, умру и тамо погребуся» (Руфь 1:16–17). Таким прекрасным словам и чувствам соответствовала и вся жизнь Руфи, за что она из язычницы удостоилась соделаться праматерью Давида, а через него – и Самого Спасителя мира.
О вдовице Сарептской дал свидетельство Сам Господь, когда сказал, что «многи вдовицы беша во дни Илиины во Израили... и ни ко единей их послан бысть Илиа, токмо в Сарепту Сидонскую к жене вдовице» (Лк. 4:25–26). Великое предпочтение заслужила она, между прочим, тем, что, несмотря на свою крайнюю бедность, имела столько веры, что решилась пропитать во время глада пророка. За это чванец елея и горсть муки пшеничной не оскудели у ней во все время глада, – и над нею уже начинало исполняться то, что потом замечал в себе Павел: «яко нищи, а многи богатяще» (2 Кор. 6:10).
А ныне, братие, о многих людях надобно сказать, к сожалению, противное: вся, по видимому, имуще, а ничтоже содержаще (2 Кор. 6, 10). Это те, «иже убо имат богатство мира сего, лежаща на лета долга, при виде брата требующа затворяют утробу свою» (1 Ин. 3:17), богатеют в «себя, а не в Бога» (Лк. 12:21), приобретают таким образом по видимому «весь мир», а теряют – душу! (Мф. 16:26). Думают, обыкновенно, что у них все еще мало; боятся, благотворя другим, обидеть себя: а того не помнят, что «иже дает убогим, не оскудеет!» (Притч. 28:27).
И времена плена Вавилонского, как ни несчастны были для Евреев, украшались, однако же, не одними великими мужами, а и святыми женами, так что самые язычники говорили: «кто презрит людий сих, иже имут у себе жен таковых!» (Иудиф. 10:19). Тогда для Еврея главная добродетель была сохранить в чуждой земле верность Богу отцов.
Есфирь не только сохранила ее, но и жертвовала для нее жизнью. Промысл дал ее в жену Артаксерксу, царю Персидскому, а он, наущенный врагами Иудеев, дал повеление избить сей народ по всему царству. Никто дотоле не знал, что Есфирь – Иудеянка; тут еще более было причин скрыть свое происхождение. А Есфирь здесь-то и открыла его, – с явной опасностью жизни, только бы спасти народ свой, – и спасла! Святое дерзновение царственной жены подвигло на милость сердце царево, и погибель, приготовленная народу Божию, пала на главы врагов его, а поступок Есфири сделался предметом ежегодного торжества для всего народа израильского (Есф. 9:19–31).
Сусанна прославилась мужеством другого рода – борьбой за свое целомудрие. Что нужнее сея добродетели для жен? – Без целомудрия жена есть «сосуд погублен» (Пс. 30:13). В целомудрии самое существо жены. Сусанна, несмотря на нечистоту нравов у язычников, между коими жила, твердо знала это, и еще тверже хранила. Обольстители поставили ее в крайность – избрать утехи любви преступной, или – смерть! Юная израильтянка немедленно избрала – смерть! Но Господь не попустил потерять жизни той, которая готова была отдать ее за свою невинность.
Прекрасным воспоминанием целомудренной Сусанны можно бы заключить и все воспоминание ветхозаветных жен, если бы не представлялось еще одно лицо из времен Маккавейских, коего пример особенно нужен для жен Нового Завета. В самом деле, братие, женам христианским мало иметь обыкновенные добродетели: верность Богу, отечеству, супругу, скромность, благоразумие и чистоту; от них, как и от мужей, как и от всех последователей Христовых, требуется еще, чтобы они, когда потребует долг, умели оставлять все, – супруга, детей и весь мир для Бога.
Пример этой-то высокой добродетели видим в чудной жене времен Маккавейских. Свирепый Антиох умучил пред ее очами семерых детей ее, принуждая их к идолопоклонству. Какое зрелище для сердца матери! Между тем, она, вместо слез или жалоб, или потери чувств, как это последовало бы с матерью обыкновенной, сама «коегождо их увещаваше на мучение отеческим гласом» (2 Мак. 7:21). Наконец остался один. Сами мучители остановились; сам царь просил ее, «да будет юноше советница на спасение» (2 Мак. 7:25). И обезчадствованная матерь обещала советовать: что же усоветовала?
«Сыне, – воскликнула она, – помилуй мя носившую тя во чреве девять месяцей и млеком питавшую тя лета три... молю тя, чадо, да воззриши на небо и землю, и вся, яже в них, видящь уразумееши, яко от не сущих сотвори сия Бог, и человечь род тако быст: не убойся плоторастерзателя сего, но достоин быв братии твоея, восприими смерть, да в милости с братиею твоею восприиму тя» (2Мак. 7:27–39). Мученический венец не замедлил после сих слов сойти на главу сына и матери.
Сойдет, сойдет драгоценный венец сей и на главу всякой матери, которая там, где нужно, в состоянии будет отказаться, ради Бога и Его Святого Закона, от любви плотской к детям. Ибо не среди одних гонений можно приносить такую жертву. Редкая матерь не встречает случаев, где любовь к детям борется с любовью к Богу. Да не предпочитает временного блага детей вечному, да будет готова видеть их лучше мертвыми плотию, нежели умершими духом, – и она поступит по чину жены Маккавейской!
Обратимся теперь ко всему сонму святых жен ветхозаветных. Что видим во всех их? Все они, по выражению апостола, во-первых, «свидетельствованы быша ...верою» (Евр. 11:2–3); жили не столько плотью, сколько духом, не сколько в видимом и настоящем, сколько в невидимом и будущем. Любили супругов, детей, Отечество, но главным предметом любви их был Бог и обетованный Избавитель мира. Из сей-то небесной любви проистекало в них все великое, чем они прославились на весь мир.
Во-вторых, все святые жены были весьма свободны от суетных обычаев женских, украшая себя, по апостолу, не плетением влас и убором головы, не обложением злата и лепотою риз, а кротким и молчаливым духом, потаеным сердца человеком (1 Пет. 3:3–4), то есть сердечными совершенствами. Ничего не может быть почтеннее жены, украшенной таким образом: она украшает собою самую бедность. Напротив, никакое злато и роскошь не могут прикрыть гордого и строптивого нрава; никакая вода драгоценных камней не заменит чистоты целомудренного взора и сердца.
В-третьих, все святые жены оказывали глубокое повиновение своим мужам. Сама Сарра, как мы видели, «послушаше Авраама, господина того зовущи» (1 Пет. 3:6). Муж глава жене, данная Самим Богом: посему искать главенства на земле, значит для жены – идти вопреки явной воле Божией. На земле, говорю, ибо на небе есть Жена, честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения Серафим.
Все святые жены любили домашний кров. Даже те из них, кои рукою Промысла изводимы были на поприще общественного действования, с радостью спешили в семейный круг, когда оканчивали свое дело.
Открыть ли вам, братие, наконец последнюю черту, коею апостол Павел довершает изображение характера всех святых ветхозаветных как мужей, так и жен? Она состоит в том, что все они умерли, «не прияша обетования, Богу, – прибавляет Апостол в изъяснение, – лучшее что о нас предзревшу да не без нас совершенство приимут» (Евр. 11:39–40).
Когда доходишь чтением до сего места у Апостола, то не знаешь иногда, что думать о нем. Ибо лучшее, без всякого сомнения, должно принадлежать лучшим; а мы, братие, что значим в сравнении с ветхозаветными праведниками?
Самые лучшие из нас не суть ли яко дети в сравнении с такими мужами, каков Авраам, Иов и другие? Посему, едва ли нам дано лучшее не потому, что мы – худшие! Им суждено жить во мраке сеней и гаданий потому, что они сами «были якоже светила в мире» (Флп. 2:15), способны прогонять современную им тьму; а мы поставлены среди полудня благодати, дабы хотя обилием внешнего света рассеяна была наша внутренняя тьма. Но, как бы то ни было, а по внешности, состояние наше далеко превосходит состояние ветхозаветных праведников: младенец теперь видит то, чего желали видеть и не видели все патриархи и пророки.
Что же, братие, производит в нас это обилие света благодатного? Чувствуем ли мы свое высокое преимущество быть членами Церкви новозаветной и пользуемся ли им как должно? Так ли твердо веруем в Пришедшего, как они веровали в Грядущего? Так ли сильно любим Видимого, как они любили Невидимого?
У Господа нет лицеприятия; кому много дано, с того много и взыскивается. Чего же не взыщут с нас, если мы, пользуясь всеми дарами благодати, рождаясь, можно сказать, и умирая у подножия яслей и Креста, не будем уметь найти в них своего спасения!
Божественное «облако свидетелей», как Апостол называет лик ветхозаветных святых, свидетельствующее теперь для нас, не будет ли свидетельствовать тогда против нас?
Лот скажет: я среди Содома мог сохранить чистоту нравов, а они среди собратий по вере, под сенью Церкви и ее пастырей, не могли остаться верными Закону Божию.
Иов скажет: я на гноище и в ранах нашел в себе столько сил, чтобы благословлять имя Господне, а они, проводя жизнь большей частью в тишине и мире, не умели быть преданными воле Божией и не роптать на Промысл.
Иосиф и Сусанна будут обличать тех, кои погубили свое целомудрие; Руфь будет свидетельствовать против юношей и юнот, непокорных родителям. Сарра станет против жен, неверных своим мужьям. Каждый грешник найдет против себя свидетеля, и каждая грешница – свою обличительницу.
Да сохранит Господь всех нас от такового свидетельства и обличения, молитвами этих же самых свидетелей и обличителей! А для сего память их, не на час только или на день, а навсегда, да будет со всеми нами! Аминь.